Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки - Страница 1

К оглавлению

1

Поэмы

Чародей

Анастасии Цветаевой


Он был наш ангел, был наш демон,
Наш гувернер — наш чародей,
Наш принц и рыцарь. — Был нам всем он
Среди людей!


В нем было столько изобилий,
Что и не знаю, как начну!
Мы пламенно его любили —
Одну весну.


Один его звонок по зале —
И нас охватывал озноб,
И до безумия пылали
Глаза и лоб.


И как бы шевелились корни
Волос, — о, эта дрожь и жуть!
И зала делалась просторней,
И ýже — грудь.


И руки сразу леденели,
И мы не чувствовали ног.
— Семь раз в течение недели
Такой звонок!

* * *

Он здесь. Наш первый и последний!
И нам принадлежащий весь!
Уже выходит из передней!
Он здесь, он здесь!


Он вылетает к нам, как птица,
И сам влетает в нашу сеть!
И сразу хочется кружиться.
Кричать и петь.

* * *

Прыжками через три ступени
Взбегаем лесенкой крутой
В наш мезонин — всегда весенний
И золотой.


Где невозможный беспорядок —
Где точно разразился гром
Над этим ворохом тетрадок
Еще с пером.


Над этим полчищем шарманок,
Картонных кукол и зверей,
Полуобгрызанных баранок,
Календарей,


Неописуемых коробок,
С вещами не на всякий вкус,
Пустых флакончиков без пробок,
Стеклянных бус,


Чьи ослепительные грозди
Clinquantes, éclatantes grappes —
Звеня опутывают гвозди
Для наших шляп.


Садимся — смотрим — знаем — любим,
И чуем, не спуская глаз,
Что за него себя погубим,
А он — за нас.


Два скакуна в огне и в мыле —
Вот мы! — Лови, когда не лень! —
Мы говорим о том, как жили
Вчерашний день.


О том, как бегали по зале
Сегодня ночью при луне,
И что и как ему сказали
Потом во сне.


И как — и мы уже в экстазе! —
За наш непокоримый дух
Начальство наших двух гимназий
Нас гонит двух.


Как никогда не выйдем замуж,
— Taк в останемся втроем! —
О, никогда не выйдем замуж,
Cкорей умрем!


Как жизнь уже давным-давно нам —
Сукно игорное — vivat!
За Иоанном — в рай, за доном
Жуаном — в ад.

* * *

Жерло заговорившей Этны —
Его заговоривший рот.
Ответный вихрь и смерч, ответный
Водоворот.


Здесь и проклятья, и осанна,
Здесь все сжигает и горит.
О всем, что в мире несказанно,
Он говорит.


Нас — нам казалось — насмерть раня
Кинжалами зеленых глаз,
Змеей взвиваясь на диване!..
О, сколько раз


С шипеньем раздраженной кобры,
Он клял вселенную и нас, —
И снова становился добрый…
Почти на час.


Чревовещание — девизы —
Витийства — о, король плутов! —
Но нам уже доносят снизу,
Что чай готов.

* * *

Среди пятипудовых теток
Он с виду весит ровно пуд:
Так легок, резок, строен, четок,
Так страшно худ.


Да нет, — он ничего не весит!
Он ангельски — бесплотно — юн!
Его лицо, как юный месяц,
Меж полных лун.


Упершись в руку подбородком,
— О том, как вечера тихи,
Читает он. — Как можно теткам
Читать стихи?!

* * *

О, как он мил, и как сначала
Преувеличенно-учтив!
Как, улыбаясь, прячет жало
И как, скрестив


Свои магические руки,
Умеет — берегись, сосед! —
Любезно отдаваться скуке
Пустых бесед.


Но вдруг — безудержно и сразу! —
Он вспыхивает мятежом,
За безобиднейшую фразу
Грозя ножом.


Еще за полсекунды чинный,
Уж с пеной у рта взвел курок.
— Прощай, уют, и именинный,
Прощай, пирог!

* * *

Чай кончен. Удлинились тени,
И домурлыкал самовар.
Скорей на свежий, на весенний
Тверской бульвар!


Нам так довольно о Бодлере!
Пусть ветер веет нам в лицо!
Поют по-гоголевски двери,
Скрипит крыльцо. —


В больших широкополых шляпах
Мы, кажется, еще милей…
— И этот запах, этот запах
От тополей.


Бульвар сверкает. По дорожке
Косые длинные лучи.
Бегут серсо, за ними ножки,
Летят мячи,


Другие остаются в сетках.
Вот мальчик в шапочке «Варяг»
На платьице в шотландских клетках
Направил шаг.


Сияют кудри, щечки, глазки,
Ревун надулся и охрип.
Скрипят колесами коляски,
— Протяжный скрип. —


Там мама наблюдает зорко
За девочкой с косой, как медь.
В одной руке ее — ведерко,
В другой — медведь.


Какой-то мальчик просит кашки.
Ох, как он, бедный, не дорос
До гимназической фуражки
И папирос!


О, вейтесь, кудри, вейтесь, ленты!
Увы, обратно нет путей!
Проходят парами студенты
Среди детей.


Играет солнце по аллеям…
— Как жизнь прелестна и проста! —
Нам ровно тридцать лет обеим:
Его лета.

* * *

О, как вас перескажешь ныне —
Четырнадцать — шестнадцать лет!
Идем, наш рыцарь посредине,
Наш свой — поэт.


Мы по бокам, как два привеска,
1